Цой М.К.
ПРИЧИНЫ И ПОСЛЕДСТВИЯ ПЕРВОГО ЮЖНОСЛАВЯНСКОГО ВЛИЯНИЯ НА ЯЗЫК КИЕВСКОЙ РУСИ *
Аннотация:
в X веке Русь принимает христианство и южнославянская византийская культура и литература оказывает большое влияние на языковую жизнь славян. В этот период в Киевской Руси существовала разнообразная языковая ситуация, которая отражала многообразие диалектов и языковых вариантов. Одним из таких языковых вариантов был церковнославянский литературный язык, который выполнял роль межрегионального коммуникативного средства. В Киевской Руси также важную роль в языковой ситуации играл народно-литературный язык, который обеспечивал единство и общность в общении. В статье рассматривается история формирования литературного языка Киевской Руси, когда церковнославянский язык вступал во взаимодействие с народными говорами древнерусского языка.
Ключевые слова:
церковнославянский язык, христианизация, русский извод, греческие кальки, переводная литература, южнославянское влияние, народно-литературный язык
С принятием христианства в X в. и до XVIII в. функции литературного языка выполнял на Руси церковнославянский язык. Этот язык был усвоен русскими от южных славян. Церковнославянский язык, будучи заимствован извне, с самого начала вступает в тесные отношения с разговорным языком восточных славян и достаточно скоро начинает восприниматься как кодифицированная разновидность этого языка. В результате адаптации церковнославянского языка на Руси возникает особый русский извод церковнославянского языка. Начало русской книжной традиции связано с христианизацией Руси как важнейшим культурным и политическим событием ее ранней истории. Основной вехой здесь может считаться крещение Руси (988 г.), которому предшествовало крещение князя Владимира. С принятием христианства в качестве государственной религии церковнославянский язык получает статус языка официального культа, что и создает предпосылки для его функционирования в качестве литературного языка славян. С крещением Руси связана целенаправленная деятельность по введению церковнославянского языка как языка христианской культуры. Летопись «Повесть временных лет» прямо соотносит христианизацию Руси и начало там книжного учения. Князь Владимир предстает в «Повести временных лет» как инициатор «книжного учения», непосредственно связанного с христианским просвещением. Что касается письменности как таковой, то, согласно летописи, она появляется позже, при Ярославе Мудром, когда начинается переписывание книг и возникает переводная литература (§ 3.2). Появление русской письменности обусловливает, в свою очередь, создание русского извода церковнославянского языка, т.е. будущего русского литературного языка. Исследователи, основываясь, главным образом, на филологических данных, т.е. на ретроспективном прослеживании традиции, отраженной в позднейших памятниках письменности, – что книги эти были южнославянские. Это позволяет говорить о первом южнославянском влиянии и связывать с ним начальную фазу формирования литературного языка славян.Реформы князя Владимира связаны с южнославянским влиянием. Филологические данные с несомненностью говорят о преемственности русской книжной традиции в отношении южнославянской. Усвоение южнославянской книжной традиции было обусловлено не столько культурной (или церковно-политической) ориентацией на Болгарию, сколько ролью южных славян как проводников греческого культурного влияния. Иначе говоря, южные славяне играли вспомогательную, посредническую, но не самостоятельную роль: ориентация была греческой, письменность – болгарской. Церковнославянский язык выступает как средство византинизации славянской культуры, т.е. трансплантации византийской культуры на восточнославянскую почву, в результате которой Киевская Русь в известном смысле становится частью византийского мира. Церковнославянский язык (в разных своих изводах) выступает как общий литературный язык православного славянства. Ориентация на южных славян как на посредников в греческо-славянских связях обусловливает и недолговременность непосредственного южнославянского влияния, которое прекращается уже к началу XII в. (§ 6.2.1), когда славянские рукописи перестают испытывать влияние южнославянских протографов (т.е. складывается русский извод церковнославянского языка, а специфические южнославянские черты подвергаются правке).В дальнейшем южнославянское влияние становится уже опосредствованным – через восточнославянскую книжную традицию, изначально воспринятую от южных славян. Таким образом, южнославянский извод церковнославянского языка был пересажен на русскую почву и здесь получил новую жизнь.В результате переводческой деятельности и культурно-языковой ориентации на Византию церковнославянский язык может восприниматься не только как равноправный греческому (по своей функции), но и как эквивалентный ему (по своему строю). Переводы с греческого языка на церковнославянский в идеале должны были находиться как бы в однозначном соответствии со своим оригиналом. При таком подходе церковнославянский и греческий языки могут пониматься как одно целое, как две ипостаси одной и той же сущности. Подобно тому, как церковнославянская образованность предполагает знание византийской истории, византийской культуры и т.п., так и искусное владение церковнославянским языком предполагает, вообще говоря, знание греческого языка — отсюда целый ряд церковнославянских текстов вообще невозможно понять без знания греческого подлинника (ср. § 3.2.4).В контексте такого отношения к греческому языку, когда знание греческого предполагалось церковнославянской образованностью, а структуры обоих языков отождествлялись, становится понятным, что при переводе старались в максимальной степени сохранить формальные особенности греческого оригинала. Такой буквализм в той или иной мере был характерен для всей церковнославянской переводной литературы. Он проявляется уже в том тексте, с которого собственно и началась славянская письменность. В Житии Кирилла Философа (гл. XIV) говорится, как Кирилл, создав славянскую азбуку, начинает писать по-славянски: «И тогда сложи писмена и начя бесЬду писати ev-аггельскую: искони бЪ Слово и Слово бЪ у Бога, и Богъ бъ Слово, и прочяя» (Лавров, 1930, с. 27). Это начало Евангелия от Иоанна, которое в русском переводе читается так: «В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Боп>. Итак, Богъ бЪ Слово означает «Слово было Боп>, т.е. подлежащим в церковнославянском тексте является Слово, а Богъ — частью именного сказуемого. Этого нельзя понять, не обращаясь к греческому оригиналу. Ориентация на греческие языковые модели проявляется не только в конкретных церковнославянских текстах, но и в самой грамматической структуре церковнославянского языка. Целый ряд синтаксических характеристик церковнославянского языка формируется как искусственные эквиваленты греческих синтаксических конструкций, изначально определяя противопоставление церковнославянского языка любым живым славянским диалектам. Сюда относятся такие синтаксические характеристики, как дательный самостоятельный (который передает родительный самостоятельный греческого языка), конструкция accusativus cum infinitivo после глаголов говорения и чувствования, обороты еже + инфинитив, субстантивированное употребление причастий и т.д. (§ 8.9.). Все эти явления церковнославянского языка могут рассматриваться как синтаксические кальки.Наряду с кальками синтаксическими, греческое влияние обусловило большое количество лексических (словообразовательных) и семантических калек с греческого языка, в значительной степени определяющих облик словарного состава церковнославянского языка. Масштабы такого калькирования можно продемонстрировать, обратившись к лексике Хроники Георгия Амартола, исследованной В. М. Истриным (II, с. 185-187, III, с. XXIV-XXV и указатель). Кальками с греческого является здесь большинство сложных слов, например: благотворение, зловгЬрие, законопрЪступление, многоглаголание, многобожьство, многобожъствие, идолослужение, идолобЬсие, идолобЬсовьствие, идолобУсование, члоеУколюбие, мудролюбьць, любословьць, баснословьць и др. Влияние народно-литературного живого языка на церковнославянский язык проявлялся также в том, что отдельные языковые признаки усваивались церковнославянским языком русской редакции, т.е. входили в норму этого языка. Естественно, что влияние такого рода было ограниченным, поскольку ему противодействовал языковой консерватизм книжной нормы. Русская языковая стихия проходила, таким образом, через фильтр церковнославянской нормы, которая в одних случаях допускала проникновение исконных восточнославянских элементов, а в других — противодействовала влиянию разговорного языка на книжный.Если влияние народно-литературного языка на церковнославянский язык было ограниченным, то церковнославянское влияние ничем не сдерживалось, поскольку для древнерусского языка не существовало никакой кодифицированной нормы. Соответственно, восточнославянская речь свободно заимствует церковнославянские элементы, после чего окказиональные заимствования в речи могут закрепляться в языке.Итак, при взаимодействии церковнославянского и народного языков в обоих случаях — как в случае церковнославянского, так и в случае русского влияния — имеют место окказиональные заимствования: окказиональные русизмы в церковнославянской речи (тексте) и окказиональные славянизмы в русской речи (тексте).
Номер журнала Вестник науки №2 (71) том 2
Ссылка для цитирования:
Цой М.К. ПРИЧИНЫ И ПОСЛЕДСТВИЯ ПЕРВОГО ЮЖНОСЛАВЯНСКОГО ВЛИЯНИЯ НА ЯЗЫК КИЕВСКОЙ РУСИ // Вестник науки №2 (71) том 2. С. 313 - 318. 2024 г. ISSN 2712-8849 // Электронный ресурс: https://www.вестник-науки.рф/article/12876 (дата обращения: 17.05.2024 г.)
Вестник науки СМИ ЭЛ № ФС 77 - 84401 © 2024. 16+